— Нет, конечно.

Лекарства заканчивались, о чем Лейстер предпочел умолчать.

— А тут у нас Чак выдвинул теорию.

— Неужели? И какую?

— Встретимся — он вам все уши прожужжит. Ты лучше расскажи поподробнее про инфразвук.

Пока Лейстер слушал, Чак и Тамара собирали разлетевшиеся вещи.

— Нам повезло, — сказала Тамара, — кроме подпорки от палатки, ничего не сломалось. Надо будет заменить ее подходящей палкой.

— Слава Богу, — отозвался Лейстер.

Медленно, но верно они расставались с вещами, привезенными из родного времени. Сначала вышел из строя душ, затем электронные игры и музыкальный центр — в них попросту сели батарейки. Вскоре потерялся нож, затем расческа и другие вещи, без которых изгнанники испытывали серьезные неудобства. Когда сломался один из фотоаппаратов, Патрик неделю ходил чернее тучи.

Шаг за шагом теряли они связь с веком машин и все глубже соскальзывали в век каменный. Это пугало не только своей неизбежностью, но и отсутствием у них, детей цивилизации, умения выживать в примитивных условиях. Ник потратил большую часть сезона дождей на то, чтобы сделать лук, и потерпел полное фиаско. Он не смог даже ровно обстругать палки для стрел.

— Пойдем, — сказал Лейстер, застегивая рюкзак. — По дороге расскажу вам про инфразвук.

Лай-Цзу, как и обещала, смонтировала из двух магнитофонов свое устройство. При первом же использовании исследователи обнаружили, что долина полна недоступных человеческому уху разговоров. Большинство записей были невероятно интересными.

— Они поют! — рассказывала Далджит Лейстеру. — Нет, не так, как киты. Намного ниже и глубже. Это что-то уникальное! Лай-Цзу включила нам запись по телефону. Джамал говорит, что ее надо размножить — фирмы звукозаписи наверняка заинтересуются.

— Это шутка! — донесся голос Джамала.

— А вот и нет, ты не шутил. И еще Лай-Цзу, к счастью, использовала два записывающих устройства. Если поставить одно около тираннозавра, а другое — около кого-нибудь из травоядных, можно записать обоих, прокрутить две записи одновременно и посмотреть, похоже ли это на межвидовое общение.

— И когда они это сделают?

— Ну, об этом, наверное, рано говорить…

— Не мучай его, Далджит, — сказал Джамал.

— Ладно, ладно, уже сделали. Очень похоже.

Когда Лейстер закончил пересказывать разговор с Далджит, Тамара воскликнула:

— Здорово!

— Да ладно! — кукольным голосом пропищал Чак. — Как вы можете так восхищаться тем, что мы и так подозревали, а не моей теорией? Признайте же наконец, она включает в себя все: вымирание динозавров, континентальный дрейф, инфразвук и так далее.

— Да, но это всего-навсего и-де-я! Не обижайся, Чак, но идею может предложить любой. То, что сделали дома ребята, гораздо ценнее. Они доказали факт! Понимаешь, открыт секрет, который природа хранила бы вечно, если бы не Лай-Цзу. Это как заглянуть в глаза Богу.

— Я согласен с Тамарой, — поддержал Лейстер. — Луи Агассис [43] как-то написал, что установленный факт так же свят, как и моральный принцип.

Чак пожал плечами.

— В любом случае они установили, что различные виды динозавров общаются между собой при помощи инфразвука. Я расцениваю это как первый шаг к доказательству моей идеи.

— Стоп, стоп, стоп! — воскликнул Лейстер. — Так в науке не делается! Сначала ты собираешь данные, потом анализируешь их и лишь после этого выступаешь с гипотезой и планом ее доказательства.

— Ага, а потом другие ученые вылезают с идиотской критикой и заставляют тебя доказывать все снова и снова, — сказала Тамара. — Я даже имена могу назвать, если ты хочешь. Твоя система, Лейстер, хороша в теории. А в жизни все по-другому.

— Когда я вырасту, обязательно поеду в Теорию, — задумчиво произнес Чак. — Там все всегда хорошо.

— Иногда вы, ребята, заставляете меня сомневаться, могу ли я вообще чему-нибудь научить. Вы не можете доказать гипотезу, вы можете только проверять ее снова и снова. Если по прошествии времени она выдержит все попытки опровержения, вы можете утверждать, что данная гипотеза устойчива и требуется огромная масса данных, чтобы ее поколебать. Например, теория о том, что микробы разносят болезни. Казалось бы, она неоспорима. Миллионы людей каждый день подтверждают ее своими жизнями. Однако она не доказана; это лишь самое подходящее объяснение того, что мы знаем.

— Прекрасно! Учитывая то, что знаем мы, я утверждаю, что моя теория — самое подходящее объяснение гибели динозавров.

— Она слишком громоздка. Возможно, есть объяснение попроще.

Споря, но не забывая настороженно поглядывать по сторонам, они преодолели очередные пять миль пути через лес.

Путники шли полузаросшей тропой, протоптанной когда-то гадрозаврами. Внезапно лес расступился, они оказались на краю освещенной солнцем поляны. Судя по всему, здесь недавно паслись стада, съевшие подчистую всю растительность. Теперь поляну покрывала свежая, едва проклюнувшаяся поросль, на нежно-зеленых молодых побегах распустились белые цветы. Невдалеке бежал ручеек. На противоположном его берегу стояло несколько цветущих магнолий, наполняя воздух благоуханием.

Неожиданно послышалось птичье стрекотание. Они переждали несколько секунд, затем сделали осторожный шаг вперед. За ним другой.

Все было спокойно.

Лейстер устало стянул рюкзак и, бросив его на землю, предложил:

— Давайте устроим привал.

— Предложение принимается, — отозвалась Тамара.

— Все «за», воздержавшихся нет, — подытожил Чак и плюхнулся на траву.

Они составили рюкзаки вместе и сели, привалившись к ним и разбросав ноги. Лейстер закатал брюки и проверил — нет ли на ногах клещей. Чак стянул ботинок.

— Ну-ка дай посмотреть! — скомандовала Тамара. — Да у тебя подметка практически отлетела! Что же ты молчишь?

— Не хотел терять времени на починку. Идти ведь совсем немного осталось.

Лейстер уже доставал из своего рюкзака моток изоленты.

— А это на что?

Ботинок был уже чиненный, но старая лента отклеилась. Лейстер намотал новый слой там, где подошва соединялась с верхом.

— Вот. Какое-то время продержится. Чак покачал головой.

— Нам придется заняться изготовлением обуви.

— Легко сказать, — ответил Лейстер. — Мы не можем дубить кожу, потому что не нашли ничего хотя бы отдаленно похожего на дуб. Или другое растение, содержащее танин.

Некоторое время стояла тишина, потом Тамара лениво сказала:

— Эй, Чак!

— А?

— Ты всерьез веришь, что от метеорита Земля загудела, как гонг?

— А что тут такого? Земля продолжает вибрировать от двух до трех недель после каждого крупного землетрясения, а тут сила удара превосходила землетрясение во много раз. Конечно, большая часть этой силы преобразовалась в тепло и другие формы энергии, но даже если десятая доля процента перешла в вибрацию, этого достаточно, чтобы заставить Землю звенеть на протяжении сотен лет.

— О!

— Единственный вопрос — как повышение температуры повлияло на состояние земной коры? Если она стала более вязкой, то могла несколько погасить волны вибрации. Но я так не думаю. Хотя готов выслушать любые предположения, если они подтверждаются данными.

Лейстер улыбнулся. Чак — неглупый паренек и станет хорошим ученым, как только перестанет делать скоропалительные выводы.

Вздохнув, он поднялся на ноги.

— Дети мои, нам пора.

Лейстер уточнил направление по компасу и направился в сторону магнолий. Тамара и Чак последовали за ним. Они перешли ручей вброд и вошли в лес.

— Будьте начеку, — сказал Чак. — Что-то больно мирно все выглядит.

Он едва успел договорить.

Дромеозавры кинулись на них со всех сторон. Небольшие, ростом с собаку, они, как и собаки, атаковали стаей. Хищников покрывали желто-зеленые перья, очень короткие, за исключением оперения на ногах самок, согревавшего яйца при насиживании. Перья, мелкие зубы на острых, как у гончих, мордах и огромные когти на задних лапах делали их похожими на каких-то сатанинских волнистых попугайчиков.